"В исходе весны 1812 года оказалось несколько признаков ее , но сильные жары остановили успехи заразы, и она в это время довольствовалась редкими безвестными жертвами во внутренних кварталах. К осени она вдруг явилась с таким остервенением, какого столетние старики не вспоминали, и которому вряд ли есть примеры в летописях Стамбула. Первое ее появление ознаменовано большим пожаром. В несколько часов сгорел весь еврейский квартал Балата, в котором обыкновенно гнездилась язва. Сорок тысяч евреев-погорельцев распространились по всему городу, и вместе с ними разлилась и зараза. Она объяла весь город до предместьев. Около восьмисот тысяч человек трепетали под ее смертносным действием.
ни одна жертва не переживала трех суток. В протяжение октября и ноября умирало до трех тысяч человек в день. Базары закрылись. Последними вещами , проданными в них были вещи зачумленных евреев , которые продавали платье свое и умерших родственников, чтобы достать кусок насущного хлеба. Всякий раз в эпоху чумы продажа зачумленных вещей, которые обыкновенно продаются за бесценок и охотно скупаются людьми, верящими в судьбу, служит к распространению заразы.
По приблизительным вычислениям, за 70 дней умерло более 200 тысяч человек. Четверть населения Константинополя за два с небольшим месяца сошло в могилу. Примечательно, что более трех четвертей погибших были турки-мусульмане, а христиан почти не было. Это легко объясняется тем, что по учению Магомета, все предопределено и никаких предосторожностей против чумы предпринимать не имеет никакого смысла, кроме того, они в отличие от христиан, выгнанных из города в предместья, более чистые и здоровые, сами жили большей частью в тесных стенах Стамбула, где заразу распространяли свободно бродящие кошки, мыши и даже легкий пух, переносимый ветром.
Греки рассказывали, что если во время чумы приснится матери семейства черная женщина отвратительного и страшного вида, то она проснувшись может быть уверена, что в ее доме будет больной. И с кем я ни говорил в Константинополе по этому поводу, подобное сновидение никогда не обманывало.
Вообще думают в Константинополе и по всей Европе, что человек, однажды имевший чуму, не подвержен опасности получить ее снова. Это не основательно. Есть люди, которые имели ее по нескольку раз и спасшись первый раз умирали потом, что было замечено в Лондонской и Марселской чуме.По сказанию Фукидида Афинская чума никогда вторично не приставала, а римские писатели, на которых ссылается Гиббон в своей истории в главе 18, свидетелствуют обратное"
Турки не имеют для заболевших никаких учреждений. Греческая Церковь имеет в Константинополе две большие больницы собственно для чумных. Одну в Пере у большого кладбища , другую за городом близ Семибашенного замка. Обе содержатся одними монахами. Других врачей в них нет, кроме монахов. Нет сомнения, что они лучшие врачи не толко духа но и тела в этой болезни, которую они знают о собственному опыту и которая доселе недоступна всем изысканиям медицины европейской. Они то могли бы дать самые точные сведения о ней европейским медикам, которые нередко отправляются в Константинополь , чтобы ее исследовать, но которым не позволяет факультетское самолюбие обратиться с вопросом к безграмотному монаху и потому они возвратясь к своим, рассказывают ученым собратьям небылицы, что греческие папасы подобно дервишам лечат одними амулетами и молитвами. В Стамбуле же всякий знает, что нет врача от чумы хуже, чем европейский медик.
О загадках константинопольской чумы.
Многолетним опытом доказано ее распространение с юга на север и никогда обратно. Александрия и Смирна часто сообщали свою болезнь Константинополю, но константинопольская чума никогда не поражала эти два города несмотря на постоянные сообщения со столицей.Даже если два жителя поедут в разных направлениях, то едущий на север несет за собой заразу, а при перемещении на юг болезнь теряет свою силу и заразительность, чем многие и пользовались.
Самые обстоятельства ее заболевания непостижимы. Некоторые случайно попав в чумной лазарет, остаются невредимы, но случайное прикосновение к чумной вещи сообщало им болезнь. Положительно можно утверждать, что ни по воздуху ни даже через дыхание больного она не распространяется, однако есть тысячи людей, которые спаслись от нее и утверждают, что каждый раз, когда приближается новый период заразы, они чувствуют его по боли в своих залеченных ранах. Эта боль усиливается и слабеет соответственно распространению мора. Были случаи, когда матери во время беременности заболевали чумой и умирали, а дитя рожденное было здоровым, и наоборот, дитя умирало во чреве от чумы, а мать оставалась невредима.
На Азиатском берегу Стамбула в нескольких верстах от Босфора есть гора средней высоты Алем-дагы с прекрасным воздухом. Она совершенно загадочным образом недоступна моровому поветрию. Ее вершина увенчана лесом, в небольшой деревне живут бедные семейства, промышляющие обжиганием угля. Они принимают к себе на жительство семьи из зачумленного города , в том числе и уже больных людей. И не было еще случая, чтобы зараза распространялась в этой деревне. Больные, привезенные сюда, умирают или выздоравливают, но никого еще не заразили несмотря на всякое отсутствие предосторожности со стороны местных.
(Базиль, К., "Босфор и новые очерки Константинополя, 1836 г.)
(если чо, это не злорадство, и не антисемитизм, а "страшно еже впасти в руки Бога живаго). Особо примечателен характер смерти. Чуть менее трех суток.
Journal information