Боль и отчаяние неверия.

Когда сравнивают атеизм и христианство, то одним из главных вопросов является вопрос загробной участи - вопрос отчаянно болезненный для атеиста. И чем больше они хорохорятся на тему "лопух под забором и ничего" или "Да чхал я на это все - я живу только сейчас но полной чашей" - тем больший ужас, прострация и отчаяние завладевает ими когда конечный забор и лопух под ним показываются уже в непосредственной близости.

Но не только в смерти неверие  беспомощно и отчаянно.
Как ни странно, еще более оно убийственно именно в жизни полной чашей.

Тут бы интереснее сравнить двух святых - но вот беда - нет у неверия святых.
Есть "тоже хорошие люди", причем хорошесть эта заключается в том, что "тоже хорошего человека" не поймали при жизни за расчленением людей.
Поэтому возьмем святого и тоже хорошего человека в одинаковые моменты созерцания неба.

Святой - царь и пророк Давид.
Тоже хороший человек - советский  писатель и журналист Виктор Головинский. - шестидесятник , романтик, лирик и кристалльно чистая совесть (по-атеистически).

Для начала цитата из дневника Виктора Головинского.

"С непривычки в лесу я чувствую себя одуревшим от ветра и воздуха, но постепенно привыкаю.
Хочется петь и брыкаться.
Ляжешь на землю , взглянешь на небо - и так хорошо на душе!
Сознаюсь - от полноты чувств я стал стрелять из ружья. но опять таки с непривычки плохо".

Эту полноту чувств он потом вставил в свои рассказы - в небо от полноты чувств палят из ружей у него и охотники.

Прямо физически чувствуется медная стена неверия, в которую душа бьется как бабочка об оконное стекло, пытаясь выбраться наружу, на свет и воздух.

А Царь Давид тоже смотрит на небо и душа его  свободно изливается в свойственную ей стихию творения (по гречески "поэзия "- "творение")  -  "Небеса поведают славу Божию и творение руку Его возвещает твердь..."

Все же, на что способно неверие - это вооружить пораженного им человека ружьем, чтобы он стрелял в то небо. которое наполняет его душу.