Здесь нужно добавить, что сие отнюдь не внезапно.

Я специально никогда не интересовался, но точно помню, что определение "iconoclastic" по крайней мере на протяжении XX-го века используется в западной печати. Его смысл: "отвергающий устаревшие формы", "борющийся против образцов\примеров\обычаев, кем-то прежде установленных" и тому подобная эмансипаторская либерда для вольных творцов и недоучек.

Это далёкое эхо всё того же авангарда, до сих пор звучащее в пустых головах.
Тот вообще выступал против упорядоченных форм, против образа как такового, воспевая без-образность и "свободное искусство", не ограниченное конкретной реальностью. (Зато охотно эту самую реальность превращающую в "арт-объект": вспомните, что Кандинского заменили банки с супом и унитазы. Это абсолютный ноль художества, когда даже нефигуратив уже не держит.)
Только творческие порывы -- и не важно, для чего и как; они "самоценны", а что на выходе -- не принципиально.

Впрочем, начало этой песни, конечно, следует искать глубже в истории: романтизм, просвещение, и далее со всеми остановками.

А в случае с этой игрулей -- нуачо, "борьба с репрессивной средой", сдерживающей гениальность и порывы, и проч. подоб., -- нынче нечто само собой разумеющееся; на том стоят, на том и обогащаются. Прибавьте к сему громкое, запоминающееся, нагруженное ассоциациями слово, которое рекламирует (куда без этого) само по себе -- и не важно, подходит оно по смыслу или нет: в потоке общей бессмыслицы это дело десятое.

Само собой.

Здесь стандартный ницшеанский набор, который условные левые (преимущественно "творческая интеллигенция", потом леваки-постмодернисты) и правые (фашики) истолковали каждый на свой манер.

Гений\сверхчеловек -- он сам себе закон. Преступление внешних законов -- это трансгрессия, которая позволяет "освободиться". (Нравственность, разумеется, понимают в данном случае тоже как внешний закон.) Почувствовать себя "в силе", что "могу", ощутить "драйв", "преодоление", или смешение в уме "божественного" и разврата -- это же типичное упоение грехом.

На деле происходит нечто бесконечно жалкое, когда сам себя унизивший человек почитает нарушение закона божественного или даже человеческого (это самоунижение вдвойне) за то, что качественно возносит его; те же, кто "смог", кто "осилил", "преодолел" -- илито, "право имеют" (якобы по природе). Преступление становится "инициацией", залогом "сверхчеловечества".

Всё сие -- в густом обрамлении мистического маразма, эстетизаторства и пресловутой воли к власти у правых, а у гнойных леваков -- их собственных маний. Первые наделяют самих себя всеполнотой бытия, другие же ищут полной опустошённости. Оба направления в желаемых состояниях видят источник "бесконечных возможностей".

По мне так весь этот авангард, и Ницше, и фашики, и "иконоборческая молодёжь" имени 1968-го года (ставшая обрюзгшими евродепутатами и американской бюрократией) -- это просто пошлость. Жлобская такая, нахрапистая, но от этого не менее жалкая; это та часть типично городской среды, которая соприкасается с богемой и городским низом, с подворотней. Их построения -- плод безудержного фантазирования крайне ограниченных людей; неадекватные ответы на неправильно поставленные вопросы.

---

Тут уместно вспомнить про естественное право с гуманизмом, и стройность исторической картины оказывается прямо-таки необычайная.

Это они поддерживают память про своего основного "врага", по-моему. Мелко, поодиночке, но непрерывно.
И кроме того, есть шанс "зацепить" поверхностный слой той стены, об которую бьются лбом. Есть же любители таких развлечений и среди верующих.